Илья Обабков, УрФУ: «Мы инвестируем в студентов вместе с бизнесом»
Проблема дефицита кадров, особенно в сфере информационных технологий, остро стоит уже несколько лет. Как вузы совместно с бизнесом собираются ее решать в регионе с самой низкой безработицей и большим количеством IT-компаний, в интервью РБК Екатеринбург рассказал директор Института радиоэлектроники и информационных технологий (ИРИТ-РТФ) Илья Обабков.
Свердловская область входит в топ-10 регионов с самой низкой безработицей — 1,5% при среднероссийском показателе 2,4%. Где низкая безработица, там высокий дефицит кадров.
Свердловской области не хватает примерно 60 тысяч рабочих. И это только официальная статистика. О том, как вырастить кадры, удержать их в регионе и почему предприниматели должны быть заинтересованы в обучении будущих специалистов, мы поговорили с директором Института радиоэлектроники и информационных технологий (ИРИТ-РТФ) Уральского федерального университета Ильей Обабковым.
На посту директора института он привлек к работе крупные IT-компании, у вуза появилось более 50 промышленных партнеров — работодателей для студентов бывшего радиофака — «Контур», «Сбер», «Яндекс», УЦСБ и другие.
— Когда-то Свердловская область боролась с безработицей. Теперь другая проблема — она слишком низкая. Дефицит кадров очевиден. И роль высшего образования растет. В том смысле, что вам не простят, если вы пять лет будете учить студента не тому, что требуется его будущему работодателю. Как вы понимаете, кого, чему и как учить?
— Предприятия постепенно изменили требования к студентам. Когда-то они просили от университета только предоставить учащемуся знания. Затем — знания и навыки работы с инструментами или технологиями. А сейчас — знания, навыки и опыт.
Мы нашли выход. Во-первых, ввели с первого курса обязательный предмет «Проектная деятельность». Впервые мы опробовали его еще в 2010-2012 годах на небольшом количестве студентов. Сейчас это серийная практика.
Тысячи студентов в командах по три-пять человек под руководством кураторов работают с желанием решить реальную задачу бизнеса разной сложности. Кураторы могут быть как университетскими, так и представителями компаний-партнеров. В этих проектах студенты понимают, какие бывают задачи, с какой технологией они могут столкнуться на предприятии и что из себя представляют его сотрудники.
Второе — это система спецкурсов. На старших курсах студенты сами выбирают, спецкурс какой компании они хотят пройти.
— И какие у них варианты? Их много?
— Начинали с трех-пяти спецкурсов. Сейчас их 100, а выбрать каждый студент может только 17. В этом заключается смысл «быть в тренде». Мы ориентируемся на запросы компаний. Например, если необходимо усилить знания в области информационной безопасности, вместе создаем курс безопасной разработки. Спецкурс — это быстрая реакция на меняющийся рынок.
Для современного студента тоже важна система выборности и практичности. Он живет в мире, где все всегда выбирается и нужен результат. Поэтому мы постоянно ищем практикоориентированность, за которой он идет, и даем многообразие выбора.
Первые два года — это фундаментальное образование с большим количеством математики, физики, истории и философии. Начиная с третьего курса студент начинает строить свой карьерный трек из этих 100 спецкурсов, множества проектов, становится востребованным специалистом. За семь семестров он может попробовать пять-шесть ролей и найти ту, которая ему максимально подходит для будущего успеха.
— В 2022 году в одном из интервью вы делились планами внедрять в институте совместно с IT-компаниями две-три исследовательские лаборатории каждый год. Сейчас, так понимаю, амбиции выросли?
— С одной стороны — да, с другой — нет. Мы трансформировали проект в партнерскую лабораторию. По сути, это пространство компании, кусочек ее R&D офиса на нашей территории. Здесь у компании есть свой класс, она ведет свои спецкурсы и проекты.
Но сейчас мы создаем по одной лаборатории в год. Причина проста: в следующем году будет сдан новый кампус в Новокольцовском, и все новое нужно открывать там. Эти лаборатории по-настоящему совместные, в них вкладываются оба участника процесса.
— Но пока это звучит так: вот вам студенты, вербуйте их самостоятельно, вкладывайте в них свои деньги и знания. В чем роль института?
— Во-первых, мы действительно инвестируем в студентов. Провести отборочную кампанию абитуриентов и набрать студентов с высоким баллом — это кропотливая и серьезная работа. Во-вторых, мы также вкладываем средства во все лаборатории и их оборудование. Например, у университета скидка на оборудование может быть больше, поэтому нам выгоднее его купить. А компаниям выгоднее сделать ремонт или поставить мебель, найти специалиста-практика для преподавания.
— У компаний есть опыт, прикладные знания и специалисты, но у этих специалистов может не быть опыта образовательного процесса. Вы им помогаете?
— На младших курсах спецкурсы, если они есть, ведут наши преподаватели. Для начинающих лекторов совместно с институтом фундаментального образования мы открыли «школу преподавателя», чтобы научить педагогическим навыкам. На старших курсах мы уже многое доверяем компании. Ведь преподавать идут те, кто хочет попробовать себя и раскрыть свой талант. Мы видим результаты по реакции студентов и тому, как быстро они занимают все места на спецкурсе. Есть такие дисциплины, где выбор происходит за 55 секунд.
— Например?
— Курсы по вебу. У нас также есть математические спецкурсы на 30 мест, которые, конечно, быстро займут. Это спецкурс компании, и ее представитель говорит: «Я буду вести только на 30 человек, нам достаточно, и мы обеспечим высокое качество на таком количестве». Я не имею права вмешиваться в этот процесс.
— То есть компании ведут курсы только для того, чтобы обучить для себя новых сотрудников?
— У них есть подсчитанная воронка: сколько пришло, сколько устраивает по человеческим и техническим навыкам и сколько они реально возьмут. Они регулируют этот процесс и количеством спецкурсов, и количеством обучающихся на них.
— Получается не очень честно. Если я директор крупной IT-компании и мне нужны высококвалифицированные сотрудники под мои задачи, я могу прийти в УрФУ, вложиться в спецкурс и получить на выходе 15 новых сотрудников. А если я молодой IT-стартапер, то от квалифицированных выпускников я просто отрезан. Они ко мне не придут никогда. Так, выходит?
— Задача отдела института, который сопровождает компании, — обеспечение равенства. У всех единое меню возможностей, будь ты «Яндекс», «Контур», «Сбер» или маленький стартап. Считайте свои ресурсы. Если вам не нужно 50 человек в год, соберите команду из трех студентов и консультируйте их час раз в неделю. Потом вы сможете пригласить их всех или только тех, кто соответствует требованиям.
Вы можете взять человека с рынка или выпускника, который вас не знает, и он будет привыкать к работе полгода, а вы все это время будете платить ему зарплату. И не факт, что он останется. Поэтому компании и обращаются к нам — они бы не участвовали, если бы это не работало.
На радиофаке порядка 60 компаний непрерывно участвуют в процессе. Значит, проектная практика в лабораториях окупается. Конечно, это может быть дань моде, но для нас это тоже неплохо — «быть модным».
— Непохоже на моду, скорее на безвыходность, если честно. Задача бизнеса — создавать продукт, зарабатывать деньги и платить налоги. Из этих налогов формируется материальная база, которая в том числе идет на образование. Оно должно готовить востребованных специалистов для компаний. Насколько справедливо, что бизнес вынужден так глубоко погружаться в образовательный процесс?
— Здравый смысл говорит, что справедливо. Потому что таким образом бизнес снижает себестоимость и риски своих проектов. Студенты сталкиваются с технологиями компании во время обучения, что позволяет им знать, как использовать их на рабочем месте. Сокращается время адаптации. Для страны и для вендоров важно, чтобы больше людей знало о технологиях «Контура» и «Яндекса», а не только Microsoft и Hewlett-Packard и т. д.
Еще важный фактор: когда у предприятия возникнет задача будущего, которую оно планирует решать — будь то система управления для многоразовой ракеты, истребитель-перехватчик нового поколения или система замкнутого топливного ядерного цикла, — где и с кем вы начнете разработку? Что будете делать без университета? Нужно ставить студентам задачи будущего — они не знают, что их решить нельзя. Таким образом, процесс участия в обучении окупается появлением в командах талантливых и смелых.
— Есть фильтр партнеров? Есть компании, которым вы откажете?
— Мы отказываем не компаниям, а некоторым активностям. Если мы видим, что проект слишком простой и компания просто хочет перекинуть рутину на студентов, это недопустимо. Очень важно не сводить университет к фабрике с дешевой рабочей силой. Также мы вводим систему оценивания курсов и анализируем результаты и отзывы студентов.
Возможно, сейчас мы немного приостановим привлечение ИТ-партнеров, так как задача решена и в данный момент очень нужна радиоэлектроника и информационная безопасность.
— Такие партнеры к вам идут?
— Сложнее и медленнее, потому что это, как правило, большие предприятия. Меня лучше знают в ИТ-сфере, а в радиоэлектронной все по-другому. Вы не можете предложить пул спецкурсов в серьезном объеме и быстро.
Радиоэлектроника требует определенной последовательности изучения, и вы вынуждены поддерживать эту цепочку. Но я уверен, что через несколько лет все будет хорошо.
— Напоследок давайте про Новокольцовский, новый кампус. Чем он принципиально отличается от того имущественного, недвижимого комплекса, который у вас есть сейчас? И насколько глубоко вы участвовали в проектировании здания и помещений?
— Кампус будет отличаться пространством. Мы запроектировали его так, чтобы создать большие и комфортные зоны с высокими потолками.
Второй аспект — близость к лабораториям, где будут установлены оборудование и приборы, позволяющие студентам работать руками и тренироваться в принципиально новых направлениях, например «микроэлектронике». Новый кампус ориентирован именно на это.
Третье — расположение рядом с партнерами, такими как технопарки, в том числе «Космос».
Четвертое — новый уровень окружения: стадионы, бассейн, медицинский центр, комфортное общежитие и мультимедиа-оборудование.
Замысел заключается в том, чтобы сохранить и привлечь еще больше талантов, чтобы они не уезжали в Москву и Санкт-Петербург, а оставались в Екатеринбурге.
Еще одна задача кампуса — стать точкой притяжения для партнеров. Его пространство спроектировано еще и под событийную сетку. Все крупные мероприятия с партнерами будут проходить там: киберучения, студкэмпы, IT-конгресс «Форум будущего». Кампус станет новым центром событий и интеллектуальным центром города. Мировая практика показывает, что там, где появляется новый университет, всегда вырастает отличный город.
И самое приятное: у нас через дорогу находится СУНЦ УрФУ — по сути, школа для самых одаренных детей, в идеале выпускники которой придут к нам.
— Вы не видите проблемы в том, что вуз получается расчлененным? То есть он не переезжает целиком в Новокольцовский, а прирастает. Но это же далеко. Чем хорош был проект кампуса на Шарташе при всех его минусах — это то, что он логично примыкал к текущему имущественному фонду.
— Возьмите кампусы других университетов — ВШЭ, ДВФУ, ИТМО. Там есть территориальная распределенность, но университеты живут и бурно развиваются. У нас — 18 минут на такси, считаю, что это вполне допустимо.
Проблемы логистики, коммунального хозяйства и обслуживания района переходят в стадию задач, которые мы будем решать и решим. Но у нас появилась супервозможность создать новый кампус мирового уровня для университета мирового уровня.
Аналитика, сервис, персональные туры. AI для маркетинга и продаж в недвижимости
От подбора персонала до кадрового прогнозирования. Как HR-отделы могут использовать AI в 2025 году
