В планах — два завода: зачем «Титановой долине» производитель древесины
Во вторник, 29 августа, компания «СТОД-Урал» официально стала 13-м резидентом ОЭЗ «Титановая долина». В ходе официального визита в Екатеринбург заместитель министра экономического развития РФ Александр Цыбульский в присутствии вице-премьера РФ Дмитрия Козака вручил генеральному директору деревоперерабатывающего предприятия Александру Ебралидзе свидетельство резидента.
Корреспондент «РБК-Екатеринбург» встретился с заместителем генерального директора «СТОД» Юрием Кузнецовым после заседания экспертного совета «Титановой долины», чтобы поинтересоваться, почему крупный лесопереработчик локализуется в «Титановой долине», которая специализируется на металлургии и авиастроении, хватит ли леса в Свердловской области на такие объемы производства и как такой крупный промышленный проект отразится на экологии.
— Вы один из лидеров в лесообработке. У вас уже есть заводы с огромными мощностями в Торжке (Тверская область). Почему вы остановили выбор на Свердловской области и выбрали площадку в «Титановой долине»?
— Нас сюда пригласили рассмотреть возможности региона руководители из Корпорации развития Среднего Урала, которые посещали наши предприятия в Торжке. Я знаю, что здесь лучше по лесным ресурсам, чем в других регионах. На первой встрече губернатор сразу сказал, что нас здесь ждут и надеются, что проект даст импульс дальнейшему развитию лесного комплекса области.
Первое желание было иметь площадку поближе к Екатеринбургу, поскольку наш генеральный директор Александр Иосифович (Ебралидзе — прим. «РБК-Екатеринбург») — очень мобильный человек и раз в неделю обязательно посещает стройку или производство. Поэтому логичным было разместить завод поближе к аэропорту.
Мы объездили все площадки в Екатеринбурге и окрестности: или очень дорого, или не подходило по другим параметрам. Выбрали в конечном итоге площадку в «Титановой долине». Нас привлекли не льготы, связанные с налоговыми преференциями. Сейчас можно даже вне ОЭЗ получить преференции для таких проектов, особенно тех, которые занимаются переработкой низкокачественной древесины. Мы рассматривали предложения нескольких регионов центральной России, но остановились на Свердловской области.
«Титановая долина» понравилась, потому что здесь можно уже через два-три месяца выходить на строительные работы. Тут подведены коммуникации, электроэнергия — вот она, железная дорога проходит через нашу территорию. Условия позволяют быстро реализовать проект. По плану через два года после начала строительства должна быть готовая продукция.
— Вы будете вести строительство на заемные средства?
— Да, мы берем кредит. Причем, он покрывает значительную часть наших инвестиций. Инвестиционные проекты в деревообработке и работе с низкосортной древесиной очень интересны для банков. Например, «Внешэкономбанк» на 100% финансировал строительство нашего завода в Торжке. Для кредитных организаций это предсказуемая история: цены на нашу продукцию стабильны, покупатели есть.
— А маржинальность такого производства высокая?
— Не очень. Почему-то считается, что, если пришел, арендовал участок леса, вырубил — ты уже богач. Кто говорит, что на лесе можно заработать, приходят и вырубают только хвою, а остальное всё бросают. На самом деле это сложный процесс освоения и организации переработки. Ты зависишь от многих переменных. Например, после кризиса 2008 года, электроэнергия стала стоить не рубль, а 4 рубля, лес стал стоить не 100 рублей на корню, а 400 или 1000 рублей.
— Сложно прогнозировать на перспективу?
— Вы читаете газеты? А книги в руки берете? Нашим детям, наверное, вообще не нужна будет бумага, они все больше будут пользоваться компьютерами. Но если смотреть на 50 лет вперед, то деревянное домостроение будет развиваться, и наши конструкционные балки и плиты из древесины будут востребованы. Как долго? Не знаю. Здания из дерева могут простоять и 50 лет, и 100. С ними ничего не случится. Но технологии не стоят на месте.
— Как вы будете работать в Свердловской области? Где брать лес? Кому продавать?
— Модель простая. Уральский союз лесопромышленников, который объединяет лесозаготовителей области, сразу же предложили нам 400-500 тыс. кубов балансовой древесины и технологического сырья, которые никак не используются. Это осиновая древесина, дрова, смесь разных пород.
Вы знаете, что такое баланс? Вот дерево, первые резы по шесть метров — это половник, из которого делают пиломатериалы. А что не вышло — тонкое, кривое — балансовая древесина. Она идет на производство целлюлозы, бумаги или плитовых изделий. Я недавно был у такого «советского» директора леспромхоза в Невьянске. Спрашиваю у него: «А что ты делаешь с балансом?» — «В Казахстан продаю», — отвечает мне он. За 1500 рублей! Это очень дорого! Оказывается, поставщик продает там баланс поштучно, а покупатели используют их как несущие конструкции домов. То есть ставят эти столбы кривые, потом обвязывают ивовыми прутьями и ставят здание.
Поэтому нам даже не надо заниматься заготовками, у вас это сырье и так есть. Сегодня, к сожалению, древесные отходы оставляют в лесу и платят штрафы или сжигают. Весь мир никогда не сжигает эти отходы. Они разбрасываются по лесу и являются пищей для леса.
— Каков объем такого неиспользуемого сырья в лесах Свердловской области?
— В области заготавливается около 6 млн. кубов леса, это меньше трети вашей расчетной лесосеки (показатель, определяющий, какой объем леса можно рубить). Из них примерно 20% то, что никто никак не использует. А для «СТОД» это как раз объем, вполне удовлетворяющий потребности в сырье: свободных ресурсов — минимум 1 млн. кубометров лесов, а нам надо всего 600 тыс.
— Наверняка, у вас уже сформировался устойчивый пул заказчиков. Кто они?
— Мы имеем большой рынок покупателей OSB, в том числе и за Уралом. Казахстан, например, уже хочет минимум 100 тыс. м3 в год. То есть они готовы купить треть готовой продукции. А в принципе у нас есть уже около 15 потенциальных покупателей. С ними подписаны соглашения о поставках нашей продукции.
— Как обстоят дела с экологией? Самое вредное в вашей отрасли, насколько я понимаю, — смолы, которые склеивают стружку.
— Десятый год мы работаем в Торжке, и пока никаких претензий нет. У нас предусмотрены мероприятия по экологической безопасности. Во-первых, мы не пользуемся фенольными смолами, от которых идет выброс формальдегида, а используем современные смолы на основе изоцианата. Во-вторых, над прессами, где высокое давление и температура, мы устанавливаем электростатический фильтр. Это как вытяжка над плитой, только длиной более 50 м. Стоимость такой системы очистки воздуха около 300 млн. руб. И это только на одном участке прессования.
— Вы поставщика смолы приводите с собой или будете договариваться о поставках с местными производителями? Например, в Нижнем Тагиле работает «Уралхимпласт»…
— Мы были на этом заводе. Они делают как раз фенольные смолы, то есть те, которые мы не используем при производстве древесных плит. А изоцианатные изготавливают только два предприятия в Европе. Это огромные заводы со сложным производством, почти как нефтеперерабатывающие. Вряд ли «Уралхимпласт» сможет сделать такую смолу. Но, думаю, мы найдем другое применение их продукции.
— Как вам дороги в Свердловской области? Вы ведь перевозки будете осуществлять автотранспортом.
— Вопрос дорожной инфраструктуры стоит остро везде, где существует деревообработка и заготовка древесины. К сожалению, власти ввели ограничения по нагрузке на ось, поэтому все лесовозы недогружены. Это неправильно. Должны быть хорошие дороги, а не машины, приспособленные под дороги.
— Грозит ли свердловским лесам истребление? Вы говорите, что используете отходы, которые уже существуют, но вдруг настанет момент, когда этого не будет хватать, и вы возьметесь за бензопилу.
— Первоначально я работал директором леспромхоза и занимался чисто лесозаготовками в Карелии. Мы создали первое совместное советско-финское предприятие. И первое, чему мы научились у финнов, — это вести лесное хозяйство. И мы это делаем сейчас в Твери. Сажаем лес и восстанавливаем хвойными породами.
Средний состав леса около Екатеринбурга — примерно 30% сосны, 20% елки, 20-30% березы, остальное — осина. Кто говорит, что на лесе можно заработать, приходят и вырубают только хвою, пилят ее «на коленке» на пиломатериалы, продают их сырыми, а остальное всё бросают. В лучшем случае из березы выбирают фанкряж.
— Браконьеры?
— Необязательно. Например, в районе Невьянска — полторы тысячи лесопилок. Как они работают? Один человек подает бревно, другой вынимает. Вручную. Можете представить, сколько людей этим занимаются? И такой станок стоит копейки.
Никто в мире так не делает. И когда мы заходим работать, то, конечно, испытываем сопротивление со стороны таких организаций. Потому что мы же весь лес у них заберем.
— Для многих регионов большой проблемой в весенний сезон является лесные пожары. Для вас огонь — это дополнительные убытки. Есть ли какой-то метод борьбы с ним?
— У нас в России 90% пожаров в лесу происходит из неаккуратности людей. Я понимаю, что это так, и никуда не денешься от этого. И у нас на производстве в Твери есть свои пожарно-химические станции, пожарные машины, специальные ранцы для борьбы с огнем. Мы делаем минерализованные полосы, чтобы огонь не распространялся.
— И в Свердловской области будете так делать?
— Конечно. Мы же берем леса в долгосрочную аренду. И если берешь лес в аренду, то предусмотрены определенные условия его охраны, в том числе и защита от пожаров.
Как новое поколение недропользователей меняет золотодобычу: кейс «Золото Дельмачик»
Отдохнуть и полечиться. Какие туристические проекты запускались
в 2023 году в России
